Публикации
Житие и страдания святого благоверного князя Романа Рязанского.
01.08.2008
 Роман Ольгович — потомок св. князя Константина Муромского Чудотворца, происходит от него в 6-й степени, и в 9-й от св. Владимира. Отец св. Романа — Олег Ингваревич был внуком Игоря Глебовича, а Глеб был внуком св. Константина, Муромского Чудотворца.1
Князь Роман родился незадолго до нашествия монголов на Россию. По обычаю княжескому, благочестивые родители Романа, в память державного родоначальника своего, дали ему славянское имя — Ярослав, во святом крещении назвали его Романом. Благодать Божия исполнила душу новопросвещенного младенца.
От корня святого благоверная отрасль, младенец Роман, как избранник Божий, возрастал в силе и разуме. Без сомнения, в уединенном тереме благочестивой и набожной матери юная душа Романа получила первые семена добра, столь плодотворные, что их не могли истребить ни воспитание под чужим надзором, ни превратности судьбы, ни примеры других. Воспитание князей, по тогдашнему обычаю, было преимущественно церковное. И Роман начал свое образование с того же. Чуждаясь детских игр, он прилежал к чтению священных книг, особенно Евангелия и Давидовых псалмов, любил посещать храм Божий, где внимательно слушал церковное чтение и пение. Отсюда почерпались живые струи небесного учения, укреплялся его разум и возвышался дух. Тихий от природы, равнодушный к забавам своего возраста, всегда чуждый рассеянности, он всею своею душою прилепился к Господу. По неисповедимым судьбам Промысла Божия, доброму и благочестивому Роману от юности предлежал путь скорбей и страданий. Душа его, как золото, должна была пройти чрез горнило тяжких испытаний.
Испытания сии начались в то время, когда св. Роман едва стал выходить из младенческого возраста - в 1256 г. В нашествие на Рязань Батыя он вдруг лишился отца, матери, лишился родных, мудрых и добрых руководителей, лишился Отечества, крова, лишился всего, что так дорого было нежному сердцу его! Затем последовало продолжительное иго монгольское.
Протекало уже двойное семилетие ига монгольского, в тяжких страданиях князей и народа, когда Роман Ольгович достиг полноты юношеских лет, но развил уже в себе качества мужа совершенного. Высокое благородство духа, христианская простота и благоразумие в действиях, кротость и обходительность в обращении даже с самыми низшими привлекли к нему любовь от всех. Искушенный величайшими бедствиями с самой юности, он закалился в терпении, как адамант крепкий. Лишенный нежного попечения родителей и близких сердцу почти с самого младенчества, он единственное утешение и подкрепление находил в вере Христовой. Когда скорби доходили до глубины души и невыносимы были для слабой природы юноши, он с верою обращался в молитве к Богу. От благотворного действия веры и молитвы благодать Божия нисходила в чистую и невинную душу его и давала высокое направление силам ее: ум, озаренный свыше, сделался способным созерцать славу и величие Невидимого и проникать в глубины Тайн Божиих; сердце чистое, как свет, пламенело огнем любви ко Христу и исполнялось глубокою скорбию по страждущей братии; воля, привязанная к одному Божественному, всецело предана была наказующему и милующему Провидению.
Св. Роман видел, что варвары дышат одним нечестием, христианская вера все превосходит, и в радости духа говорил о себе: «Христианин есмь. И воистину вера христианская свята есть», - и готов был страдать за истину. Так св. Роман проводил жизнь с благочестивою супругою своею Анастасиею в бедственную эпоху ига татарского, благотворя ближним и вознося молитвы и воздыхания к Богу за бедствующее Отечество. Бог благословил супружеский союз Романа с Анастасиею рождением трех сыновей - Феодора, Ярослава и Константина. Отец его — князь Рязанский Олег Ингваревич Красный, после 14-летнего татарского плена, возвратился в свое Отечество и княжил в нем б лет - до 1258 г.
Чувствуя приближение кончины, блаженный Олег передал княжеский престол сыну своему Роману и мирно скончался, приняв схиму. Роман Ольгович с семейством своим и народом оплакали блаженную кончину страдальца князя Олега и похоронили его, по завещанию, в церкви Святого Спаса в Старой Рязани.
При вступлении Романа Ольговича на Рязанский княжеский престол границы его княжества Рязанского простирались с запада по правому берегу р. Оки вверх до устья р. Протвы (Тульской губернии), с севера — по левому берегу р. Оки далее Коломны вверх по р. Москве до р. Морской (ныне Нерская в Московской губернии), и далее в Заочье до р. Клязьмы (Владимирской губернии), на востоке — до р. Мокши, на которой стоял гор. Кадом (Тамбовской губернии), на юг по обе стороны Дона простирались они за р. Быструю Сосну, где стоял Елец, до р. Тихой Сосны, и вообще с этой стороны рязанская граница углублялась в степи.
В состав его, кроме собственно Рязанской земли, вошли княжество Пронское и некоторые места от Черниговского и Северского княжеств. Но столь обширное княжество представляло неутешительную картину. Несмотря на то, что уже 20 лет (1237—1258 гг.) протекло со времени первого нашествия монголов, княжество это мало оправлялось от татарского разорения: города еще лежали в развалинах, иные совсем исчезли. Торговля и сношения с другими областями не имели никакого значения. Столица княжества не могла восстать в прежнем величии и силе. Правда, Ингварь Ингваревич обновил землю Рязанскую, построил церкви и монастыри, пришельцев утешил и собрал много народа, но это население столицы было очень слабое и устройство ее весьма недостаточное: ни князья, ни народ не могли находить в ней безопасности и отрады. Каменный соборный храм Бориса и Глеба лежал в развалинах; не было возможности восстановить его. Сочли необходимым укреплять и устроять не столько прежнюю столицу княжества, сколько новый городок — Переяславль (Рязанский) на берегу р. Трубежа и сюда-то укрываться от вторжений варваров.
Татарам всегда удобнее было вторгаться в Рязанское княжество, как ближайшее по соседству. По недостатку естественных границ с юго-востока, дорога им была открытая. Мысль о нечаянном нападении варваров постоянно тревожила умы и сердца. Никто не был в безопасности; никто не мог заботиться об улучшении своего быта, как должно. Страх и трепет отнимали руки. Завидев густое облако пыли или отдаленное зарево пожара, народ бросал свои занятия, спешил собрать свои семейства и стада, захватывал, что можно было унести с собою, и, если успевал, спасался в соседние дебри и леса; хижины и пожитки оставались в жертву огню, а неубранная жатва исчезала под копытами коней.
Опасаясь каждую минуту потерять свое достояние, и жизнь, жители Рязанской земли искали более безопасных мест для поселения и целыми толпами уходили далее на север, особенно в московские владения за Оку, где гораздо более было спокойствия, нежели в Рязани. Оттого даже в самой средине княжества не образовалось в это время ни новых поселений, ни новых городов. И княжество Рязанское, несмотря на обширность свою, было в это время разрозненно, бессильно.
Посему ни Ингварь Ингваревич, ни брат его Олег — отец Романа, ни сам Роман не смели и думать о борьбе за свободу земли Рязанской. Только в безусловной покорности хану находили единственное средство удержать за собою волости свои и спасти их от новых разорений: усердно исполняли все требования хана, часто ездили в Орду с выходом и подарками и водили свои дружины на помощь татарским войскам. Таково было состояние княжества Рязанского по смерти Олега Ингваревича. Роман Ольгович принял его с одною надеждою на всеблагий Промысл Божий и в продолжение 12 лет своего княжения (20-го марта 1258 — 19-го июля 1270 гг.), самых тяжких, умел соблюсти княжество Рязанское от новых разорений. Самою надежною опорою для него на великокняжеском престоле были глава духовенства — Митрополит всероссийский Кирилл (1243-1281) и глава князей — Александр Невский.
Вера питала надежду на свободу России. Видели зарю светлого дня ее. Но день свободы был еще далек. Притеснения достигли высшей степени. По всем городам раздались вопли и стоны. Св. Роман благоразумно держался правила, завещанного отцом, беспрекословно повиноваться воле хана, и видел, какую тонкую осторожность надлежало иметь в обращении с татарами. Это советовал Митрополит, этого же правила держался и св. Александр Невский, чтобы сохранить народ от большей жестокости варварства. Прошло еще три года жестокого владычества Беркая. Оканчивалось первое 25-летие самого тяжкого ига татарского. Наконец, в 1266 г. народ христианский отрадно вздохнул: умер Беркай. Летописи записали: «и бысть ослаба христианом от насилия бесермен». Внук Батыя от второго сына его — Тутукана, Менгу Темир, преемник Беркая, освободил россиян от насилия откупщиков хивинских. Роман Ольгович благодарил Бога за облегчение горькой доли своего народа и с любовию занимался устройством княжества. Беспрекословно повинуясь преемнику Беркая, он с кротостию исполнял требования нового повелителя.
Так протекло 4 года владычества Темира. Монгольский историк Абульхази хвалит Темира за великий ум и мудрость в правлении. Но ум не смягчил в нем жестокого сердца. Владычество его отмечено в наших летописях мученическою смертию Великого князя Рязанского Романа Ольговича за исповедание имени Господа Иисуса Христа. Соберем, сколько возможно, предания, оставленные нам предками, вникнем в летописи, записавшие кровавое зрелище смерти на бессмертных страницах своих, и, насколько возможно, подробнее опишем мученическую кончину благоверного князя Рязанского Романа Ольговича.
Приняв в 1257 г. магометанство, татары, прежде снисходительные в религиозном отношении, теперь сделались фанатиками, стали хулить христианскую веру и склонять русских к исламизму. Рязанский баскак и самому князю Роману предлагал изменить христианскую веру на магометанскую. Но получил решительный отказ. Смелая речь князя в ярость привела надменного монгола. Пылая мщением, он доносит Темиру, будто рязанский князь хулит великого царя и ругается вере его. Нашлись в Орде, по выражению летописца, «злодеивые люди», которые подтверждали слова баскака. Царь поверил клевете, неистово разгневался на дерзновенного князя и приказал немедленно явиться ему в Орду.
Кроткий сын Олега спокойно выслушал печальную весть. Он предчувствовал, что ожидает его в Орде, но с преданностию воле Божией спокойно распределил сыновьям уделы: старшему сыну Феодору назначил престол в Рязани, второго — Ярослава определил в Пронск. Константин остался при старшем брате и матери; благословил детей и дал им наставление следовать в жизни божественным правилам: жить в любви, братском согласии и полном послушании матери. Наконец, напутствуемый благожеланиями и слезами всех жителей Рязани, к великой горести супруги, без надежды на возвращение, оставил печальную столицу.
Явившись в Орду, св. Роман представился хану Темиру и приветствовал его, по обыкновению, с коленопреклонением.
— Нечестивец, — грозно воскликнул Темир, когда Роман окончил свое приветствие, — знаешь ли ты, зачем представили тебя пред мои светлые очи?
— Скажи, хан, — и буду знать.
— Вот на тебя донесли мне, что ты богохульник и оскорбитель моей пресветлой чести!
— Прильпни язык мой к гортани моей, если я когда-либо помышлял без благоговения произносить Святейшее Имя Того, о Нем же мы живем, движемся и есмы.
— Радуюсь твоему спасению, — сказал Темир, понявши ответ князя рязанского по-своему.
— Но чем же ты оправдаешь себя в оскорблении моего величества?
— Это клевета, хан!
— Улика налицо: ты говорил оскорбительные речи против меня вот при этих свидетелях.
— Правда ли, что князь рязанский порицал мою честь? — сурово спросил Темир стоявших в отдалении доносчиков.
— Правда! правда! да! да! порицал, — заревели клеветники.
— Я бы желал, — лукаво сказал Темир, обращаясь к князю, — чтобы ты оправдал себя предо мною.
— Великий повелитель народов! Еще не родился тот человек, который бы умел защитить свою невинность против наглой клеветы и злобы. Но Всеведущий знает и видит, виновен ли я.
— Князь Роман! Я не слишком верю злым речам, однако ж, при таких свидетелях, нельзя сомневаться в истине.
— Что делать? Всемогущий знает, для чего Он попустил на меня такое искушение. Впрочем, время, хан, покажет, покорный ли я тебе данник, или только дерзкий хульник твоего величества.
— Но я бы хотел, князь, чтобы ты теперь же доказал свою покорность мне. Вот мое повеление: преклони с благоговением колена пред сею священною книгою, принесенною великим пророком с неба, и облобызай в ней слова Аллаха! Эта книга Алкоран. Повинуешься ли моей воле? Принимаешь ли закон Магомета?2
С презрением слушал св. Роман безумные слова Темира.
— Что ж молчишь, князь Рязанский? Повинуешься ли моей воле? Ответ твой должен решить твою судьбу.
Св. Роман с христианским одушевлением отвечал:
— Подобает повиноватися Богу паче, нежели человеком. Царствующий на небесах и управляющий судьбами престолов, Тот, Им же царие царствуют и сильнии пишут правду, за грехи наши покорил нас чуждому игу. С терпением и верою мы повинуемся святой Его воле, доколе угодно будет Ему освободить нас от сего ига. Мы, по первому слову твоему, готовы идти в столицу твою Сарай и нести тебе золото и дары. Но знай, хан, что христианский князь никогда не принесет тебе в дар своей совести и веры: один Бог судия человеческого сердца, но я сожалею о вашем ослеплении, презираю вашего лжепророка Магомета, отвергаю ваше лжеучение.
— Богохульник! презритель царского величия и святыни! Знаешь ли ты, что за эти безумные речи ожидают тебя лишение княжеского престола, темница, пытки, ссылка, смерть?
— Грози, если можешь, чем-нибудь другим, а эти угрозы не страшны для меня. Ты лишишь меня престола — я получу венец правды. Ты заключишь меня в темницу? Ты повелишь терзать мое тело пытками и мучениями? Ты грозишь мне ссылкою, смертию? Заключай! Господь изведет из темницы душу мою. Терзай! Тело мое меньше представит пищи для червей. Ссылай! Господня земля и исполнение ея. Умерщвляй! Это скорее доставит мне радость предстать лицу Христа, моего Бога, к Коему давно стремится душа моя. Нет, хан, грози чем-нибудь большим, а эта угроза не страшна для меня.
Как разъяренный зверь, Темир вскочил со своего места: глаза его сверкали, лицо пылало, губы дрожали, гнев кипел в сердце до того, что он не мог говорить. Он еще никогда не слыхал таких смелых речей и не воображал, чтобы кто-нибудь мог так говорить повелителю народов.
— Кровь! Одна кровь может смыть такое оскорбление! — завопил наконец рассвирепевший хан.
— Нечестивец! На смерть его! На смерть Романа!
Князь хотел еще говорить, но вышли жестокие исполнители неправды хана; им Тимур и предал князя на мучение. Заткнув ему рот, они дерзко повлекли его вон и стали принуждать к своему зловерию. Исповедник Христов, князь Роман нисколько не убоялся страшных угроз. Святое чувство оскорбленного христианина воспламенило сердце князя, и он с дерзновением высказал то, что хотел сказать хану: «Не достоит православным христианам оставити истинного Бога, непорочную веру Православную, принимать веру бесерменскую поганую и последовати обычаям бесовской прелести, богомерзкого идолослужения сквернавия и гнусной вашей веры, ее же не токмо не принимаю, но и оплевываю и проклинаю!» Татары пылали яростию и скрежетали зубами на святого и, видя непреклонность его, зверски бросились на него, схватили и начали бить без милости. «Христианин есмь, — восклицал князь, осыпаемый ударами, — и воистину свята есть вера христианская; ваша же вера татарская погана есть и мерзка».
Он хотел было еще говорить, но ему заткнули рот платком и, наложив цепи, бросили в темницу.
В душном подземелье, связанный по рукам и ногам, св. Роман слабел телом, но мужал духом.
Преданность Промыслу Божию подкрепляла страдальца и вливала новые силы для перенесения наступающих мучений. Вдохновенные псалмы царя Давида проливали сладостное утешение в сердце. Князь предчувствовал, что ожидает его, чувствовал и молился... Темир уже дал приказ татарам умертвить его самым ужасным образом.
Св. Роман молился, когда взошли исполнители казни, в сопровождении помощников злодеяния, с орудиями мучения в руках, с жаждою крови в сердце...
— Нечестивец, презритель царского величия, — страшно заревели татары, — сын неба, великий обладатель вселенной, пресветлый Темир наш прислал тебе милость...
И с сими словами бросились на князя, схватили его с хохотом и ругательствами, вытащили из темницы и повлекли на место казни: посыпались насмешки, брань, удары... Князь был спокоен...
Проникнутый благоговейною покорностию Промыслу Божию, христианским смирением и верою во Христа Спасителя, исповедник Христов не страшился умереть за Него. Но он не знал, что его ожидает ужаснейшая из смертей — медленная смерть...
На Месте казни св. Роман в последний раз хотел испытать силу слова над варварами. Кроткою речью начал укорять их в суеверии и жестокости, похвалял христианский закон, грозил гневом небес... Нечестивые слышать не могли исповедания веры Христовой, укоризны и обличения...
Роману отрезали язык и бросили в сторону. Не уменьшилась бодрость духа страдальца. С великим напряжением возвысил он свой голос, изъявляя татарам презрение и укоряя их в заблуждении... Рассвирепели татары и, чтобы избавиться от укоризн князя, христоисповедные уста его заткнули платком...
Лишенный возможности говорить, мученик взором обличал мучителей... Ему вырезали глаза... После сего начали терзать Романа, как лютые звери. Бесчеловечие их не пощадило ни одного члена страдальца... Романа резали по суставам. Сперва отняли персты от рук и бросили их в сторону. Обрезали потом уши и уста... Затем отсекли руки и ноги, и все это опять побросали в сторону.
Остался один обрубленный, обезображенный труп, но еще с искрою жизни. Кровавое зрелище довершается ужаснейшим злодеянием: татары содрали кожу с головы, отрубили ее, воткнули на копье и выставили напоказ народу. В таких ужасных страданиях св. Роман окончил жизнь свою! Не новый ли это Иаков Персянин Великомученик?
День мученической кончины князя остался незабвенным для потомства: это было 19 июля 1270 г. Церковь тогда же признала его в лике святых великомучеников и совершает память его 19 июля, называя «святым благоверным князем».
Весть о мучительной смерти князя Романа ужасом поразила всю Россию. И народ, и князья, проливая горькие слезы, приходили в недоумение, не находили слов выразить свои чувства. Особенно сильною скорбию поражено было семейство св. Романа. Добрая супруга его Анастасия, благочестивые дети и весь народ рязанский горько плакали о смерти любимого князя. Одно утешало их: св. Роман умер мучеником за Христову веру, перешел в Царство Небесное праведником и молитвенником за бедствующий народ российский. Мысль, что св. Роман молится за бедствующую Церковь Русскую, произвела твердую уверенность, что Бог не оставит на погибель той земли, где князья, хранители веры святой, страданиями искупая жизнь народа, не страшатся дерзновенно исповедовать имя Иисуса Христа и великодушно умирают за Него.
Предание говорит, что драгоценные останки тела мученика, по старанию некоторых благочестивых соотечественников, тайно принесены были на родину в Рязань (Старую) и там преданы земле с должною честию.
Современники вписали имя св. Романа в свои летописи, хранили память страданий его, как заветную святыню, назвали его новым мучеником, блаженным князем, страданиями купившим себе Царство Небесное, почитали наравне с благоверными князьями Борисом и Глебом, св. Михаилом, князем Черниговским, и боярином его Феодором и по страданиям уподобляли его Иакову Персидскому. Такая память праведного с похвалами передавалась из рода в род.
Собор святителей в 1547 г. под председательством Митрополита Макария, установляя празднество в честь новых святых, не вписал имени св. Романа, как и Черниговского князя Михаила с боярином Феодором, в число тех, которым доселе не было никакого празднества. Имя св. Романа писалось уже в святцах и месяцесловах. Благоговея к памяти великомученика князя Романа, предки наши оставили нам драгоценное описание наружного вида его для изображени на иконе. Св. Роман описывается возрастом млад, подобием рус; власы у него коротки, куреваты и с ушей мало повились тонкими косицами. Одежда княжеская: шуба соболья надета на плечах, в распах до полу; приволока бархатная — багряная в кругах. Правая рука молебна; в левой держит град, — а в нем церковь. Таким образом, и внешний вид св. князя Романа соответствовал его внутренней красоте. Недаром говорится, что лицо есть зеркало души.
Господь явил нам знамение великого предстательства св. Романа. В годину тяжкого нашествия французов в 1812 г. первую победу над ними русские одержали при Клястицах в день памяти св. Романа 19-го июля ( по ст. ст). В память сего славного дела положено написать икону св. Романа Ольговича в храме Христа Спасителя в Москве.
В 1855 г., во время войны России с четырьмя великими державами на юге, составилось народное ополчение от каждой области. Четырнадцать крестоносных знамен для ополчения рязанского, при благоговейном молении, освящены и вручены преосвященным Гавриилом начальнику ополчения 19-го июля, в день памяти св. Романа.
Не явное ли знамение его святого покровительства сему народному ополчению, когда, по прошествии года, защитники Отечества возвратились именно ко дню памяти св. Романа? 1-е июля 1854 года те победные знамена торжественно внесены в собор, где преосвященный Гавриил, по совершении Божественной литургии и благодарственного Господу молебна, принял их от начальника народного ополчения, передал священнослужителям, которые потом поставили их на уготованное место для хранения на память потомству. С 1854 года Преосвященный повелел в крестных ходах совершать молебное пение св. Роману как защитнику земли Рязанской, вместе со свт. Василием, первым епископом нынешней Рязани.
Вера и усердие к святому князю великомученику Роману украсили храмы святыми изображениями его на иконах. Первая икона написана и поставлена в иконостасе Трех святителей в семинарской Владимирской церкви.
Блаженной памяти архиепископ Рязанский Смарагд с особенным вниманием принял жертву г. Мокия Панова — вторую икону св. Романа. Сам освятил ее в Крестовой церкви, при пении составленных им тропаря и кондака св. Роману. И при этом сказал предстоящему народу: «Эта икона св. Романа, князя Рязанского. Молитесь ему. Он был хозяин земли Рязанской. Он заступник и молитвенник наш и ныне». На задней стороне иконы написано: «Лета 1859 июня дня в благополучное царствование Императора Александра Николаевича II при Высокопреосвященнейшем архиепископе Рязанском Смарагде, написана сия икона св. Великомученика, благоверного князя Рязанского Романа Ольговича по усердию и особенной вере к св. Великомученику купца Мокия Панова, в Рязанский Кафедральный собор, с тем, чтобы сия святая Икона носима была во всех крестных ходах и по усердию в дома. Написана в граде в Рязани художником Императорской Академии Николаем Шумовым»
В письме одной из дщерей Церкви Рязанской Зиновии Шумовой изображено между прочим следующее: «Вскоре после устройства храма во имя святого князя Романа в Павловой роще семья художника Шумова испытала на себе действие молитв этого мученика. В апреле 1864 года в этой семье родилась дочь и со дня рождения все время была больна. Доктор ездил постоянно и наконец объявил, что нет более средств к ее излечению. Тогда художник Шумов молитвенно в простоте сердца сказал: «Князь Роман! Я устроил и украсил твой храм — исцели мою дочь!». Это было как раз 19 июля, в день памяти св. великомученика Романа. И в тот же день у доктора нашлось новое средство — его применили, девочка поправилась, выросла и здравствует до сих пор».
Протекло более 600 лет со времени мученической кончины св. Романа, но во всей области Рязанской не было сооружено в честь него ни одного храма. Первый храм св. Романа устроен архиепископом Смарагдом в загородной даче Архиерейского дома на Новопавловке, в память прибытия его на Рязанскую паству 19 июля 1858 года. 20 сентября 1861 года архиепископ Смарагд в воспоминание 50-летнего служения своего в сане святителя сам освятил сей храм с приличным торжеством, при стечении многочисленного народа, которому в слове своем представил величие страданий св. Романа за Христа Спасителя. И, наконец, обратился с благоговейною молитвою к св. Князю, прося его призреть на храм сей — первый во имя его и принять под свое высокое покровительство смиренного храмоздателя и всех рязанских жителей. Так, благодаря приснопамятному святителю Рязанскому Смарагду, воздано Страстотерпцу Христову полное прославление в Церкви Рязанской — сооружением в честь его святого храма!
Прим.
1 «История Русской церкви» отождествляет князя Константина Святославича с князем Ярославом Святославичем (ум. 1129 г.), являющимся родоначальником 2-х самостоятельных княжеских ветвей: князей Рязанских и Пронских, а также Муромских.
2 Имеется ввиду клятва на «Коране» и принятие магометанства князем Романом.
Внимание!
При
использовании материалов просьба указывать ссылку:
«Пасха. Информационный проект»,
а при размещении в интернете – гиперссылку на наш сайт: packa.ru
Все новости раздела
|
