|
И призвав народы: со ученики своими, рече им: иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю; а иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю. Кая бо польза человеку, яще приобрящет мир весь и отщетит душу свою ?
Марк. 8. 34-36.
Возвещая вам, братие мои, слово Божие, мы всегда находили в вас благоговейное внимание к нему, так что, к утешению нашему, и нам можно сказать со Апостолом, что вы принимали возвещаемое вам не аки слово человеческое, но яко же есть воистину слово Божие (1 Сол. 2, 13). При всем том мы почитаем за долг нынешнее собеседование наше начать приглашением усугубить ваше внимание, очистить и воскрылить мысль, отверсть и расширить уста сердца. Так поступаем мы не потому, чтобы предполагали сказать вам от себя самих что-либо особенно
важное и дорожили собственными словами нашими, а потому, что в нынешнем Евангелии, которое мы будем излагать, содержится поучение чрезвычайно нужное и важное для каждого.
В самом деле, братие, хотя слова Господа и Спасителя нашего все дух и живот суть (Иоан. 6, 63), все суть ей и аминь (2 Кор. 1, 20); но и Он Сам не о всем говорил одинаково: когда хотел внушить что-либо особенно важное, то возвышал голос, говоря: аминь, аминь, глаголю вам (Иоан. 10, 1), или присовокуплял в заключение сказанного: имени уши слышати, да слышит! (Мат. 13, 9).
Нынешняя беседа Господа такова, что ее надобно слышать, если бы то было возможно, и неимеющим ушей. Посему и предложена она особенным образом: призвав, — как говорит Евангелист, — народы со ученики своими. Иное, то есть, говорил по временам Спаситель ученикам Своим, сообразно их особому предназначению, а иное — народу, соответственно его нуждам; всегда почти при том говорил Он, вызванный желанием слушателей: а ныне Он говорит ко всем, говорит Сам, говорит, призвав к слышанию народы со ученики. Так поступлено, без сомнения, не по чему другому, а потому, что беседа имела быть особенною, чрезвычайно нужною и важною для всех.
Итак, приидите все, малые и великие, просвещенные и простые, знатные и худородные, приидите выслушать то, что речет нам Господь и Спаситель наш.
Призвав народы со ученики, рече им, иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет.
Видите ли важность проповеди Христовой? Дело идет не о малом чем-либо, а обо всем. Кто из нас не захочет идти за своим Спасителем и Господом? В этом состоит самая вера наша, что мы все идем на Ним, как за источником истины и самою истиною; в этом состоит вся нравственность наша, что мы идет за Ним, как за Наставником в добродетели, как за образцом в святости и самою святостью; в этом состоит все упование наше, что мы идем за Ним, как за Избавителем от всех зол, как за Виновником жизни вечной и самою жизнью. От веры во Христа, от последования за Ним, мы ожидаем всего. Посему для каждого из нас крайне нужно знать, чего требует это самое последование и в чем состоит оно; кто действительно идет за Христом, и следовательно, дойдет до цели, и кто не идет за Ним, хотя и думает, и следовательно, никогда не достигнет преднамеренного конца? И се, Спаситель Сам хощет сказать нам о всем этом, хощет указать каждому, что значит идти за Ним. Можно ли после сего быть равнодушным к такой проповеди?
Итак, еще повторим, для кого дорого спасение своей души, кто хочет на самом деле быть христианином, тот обрати все внимание на слова Спасителя. Если условие спасения, Им Самим предложенное, выполняется в тебе, то ты на добром пути: ты безопасен, блажен, хотя бы был последним отребием мира. А если ты не подходишь под сие правило, если небесная мера не по тебе, то, кто бы ты ни был и что бы ни значил в мире, между людьми, ты в крайней опасности; и если останешься тем, что теперь, то непременно погибнешь на веки.
Дабы облегчить для каждого занятие сим столь важным делом, рассмотрим, братие мои, со всем прилежанием каждое слово Спасителя, как бы от него зависели (как и действительно зависят) наша жизнь и наше спасение.
Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет.
В словах сих предлагаются три условия, кои надобно выполнить тому, кто хочет быть не своим, а Господним. Надобно, во-первых, отвергнуться себя; надобно, во-вторых, взять крест свой; надобно, наконец, последовать за Господом. Вот лествица к небесам: другой нет и быть не может! Вот и главные ступени сей лествицы: других нет и быть не может! Рассмотрим каждую ступень порознь.
Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе! Самоотвержение есть условие, крайне неприятное для нашего самолюбия, но, как показывает опыт, необходимое во всех делах важных. В самом деле, начинают ли учиться чему-либо — от вергаются своего ума, слушают и верят, что скажет учитель. Идут ли на сражение с неприятелем — отвергаются своей воли и подчиняют себя распоряжением военачальника. Хотят ли вылечиться от какой-либо тяжкой и опасной болезни — во всем полагаются на искусство врача и отдают себя на его руки. Так поступают обыкновенно и в земных делах! Удивительно ли после сего, что с самоотвержения начинается и дело нашего спасения, или, что то же, последование за Христом.
Но в чем должно состоять оно и до чего простираться? И в обыкновенных делах самоотвержение простирается очень далеко. Воин, напр., простирает и должен простирать его до того, что он, по одному слову, не только общего и главного вождя, но и ближайшего своего малого начальника, готов идти на явную смерть. Будем ли после сего удивляться, если самоотвержение христианское прострется до смерти?
И оно простирается досюда. Да, братие, мы не сказали бы вам правды, если бы сказали, что отвержение себя, которого требует Господь наш от последователей Своих, ограничивается отвержением некоторых токмо худых мыслей, желаний или поступков; нет, оно состоит в отвержении всего ума плотского, всей воли невозрожденной, и это не в известных только случаях, не на известное только время, а везде и всегда, на всю жизнь. Притом, это всецелое, и всегдашнее отвержение себя должно в христианине простираться до возненавидения себя, как прямо и ясно написано о том в Евангелии: аще кто грядет по мне, и не возненавидит душу свою, не может быти мой ученик (Лук. 14, 26). Как, по-видимому, ни строго требование сие, но оно столь же естественно, как и необходимо в настоящем состоянии нашем. Ибо в грешнике, каковы все мы, не много такого, что можно любить, и крайне много, за что должно ему себя ненавидеть. С другой стороны, что ненавидим, того легко и самоотвергаться; трудно оставлять и презирать только то, что любишь. Посему последователь Христов, для успеха в отвержении себя, сам должен стараться возненавидеть себя: ибо, возненавидев, он уже не может не отвергаться себя.
Но как возненавидеть себя, когда каждый, по природе, любит себя? Как возненавидеть? А как ненавидит себя преступник, в коем пробудилась совесть, и сам себе желает казни? Как ненавидит себя больной, страждущий какою — либо ужасною болезнью, и призывает смерть? Как ненавидит себя человек, просто соскучивший жизнью, и не желает смотреть на свет Божий? Во всех сих случаях наша ненависть простирается далее всех пределов: а когда нужно отвергнуться самих себя, дабы идти за Господом к вечной жизни, тут мы будем недоумевать и спрашивать: как возненавидеть себя? Познанием самих себя. Когда бы ты увидел, что на плечах твоих грязное, разодранное, смрадное рубище, тотчас сбросил бы его с себя и никогда бы не воротился за ним, чтобы надеть его. Узнай же, чрез внимание к себе, что твоя настоящая чувственная жизнь есть такое именно рубище, и ты возненавидишь свою чувственность и отвергнешь себя. Равно, если бы ты увидел, что у тебя в самой любимой комнате твоей, где ты почиваешь, завелись змеи, то немедленно убежал бы из этой комнаты и предпочел ей чистую хижину; познай же, что в душе твоей живут и непрестанно плодятся злые пожелания, и ты воз ненавидишь свое сердце и не захочешь иметь
его. Равным образом, когда бы ты узнал, что ты заразился смертельною болезнью, то в таком случае ты рад бы бросить себя и навсегда уйти от себя, если б то можно было, на край света; познай же, что ты заражен смертоносным ядом греха, что сей яд непременно причиняет смерть вечную, — и ты готов будешь не только разлюбить, но и возненавидеть себя, и таким образом исполнить во всей точности требование Небесного Врача, чтобы всецело отвергнуться себя ради последования за Ним.
Но, как бы то ни было, возлюбленный собрат, только без отвержения себя нельзя сделать в последовании за Господом ни единого верного шага. Ибо, рассуди сам, как бы ты решился оставить свой путь и следовать за Господом, если бы ты не разлюбил своего пути, не убедился, что ты сам не можешь быть своим руководителем, другими словами: не отвергнулся самого себя? Следуют за другими тогда, когда не полагаются на самих себя; не полагаются на самих себя тогда, когда убедились в своих недостатках, в своей худости. Другое дело, если бы Господь повел тебя за Собою тем же путем, каким следовал ты сам: но Он будет вести тебя путем новым, нередко совершенно противным твоему прежнему пути, потребует от тебя именно того, что не по твоему прежнему образу мыслей и чувств, не по твоему греховному нраву и жизни. Как же ты будешь выполнять требуемое, не оставив прежнего образа мыслей, чувств и желаний? Как, не отвергнувшись своего ума, ты будешь принимать тайны Веры, кои превыше ума и противны его мудрованиям? Как, не отвергнувшись своего самолюбия, ты будешь почитать себя первым из грешников и любить своих врагов? Как, не отвергнувшись своей плоти и крови, ты будешь распинать свою плоть с ее страстями и похотями? Как, не возненавидев своей души, ты будешь стараться погубить ее? Явная несовместность! Оттого, что и бывает с теми, кои, не отвергнувшись себя, думают идти за Господом? Они только думают идти за Ним, а в самом деле идут не за Ним, а за самими собою: кто за своим умом и познаниями, кто за своим сердцем и даже страстями, кто за обычаями века сего и примерами других. Иначе и быть не может; потому что, иже хощет идти за Господом, тот, по слову Его, прежде всего да отвержется себе: это первое необходимое условие, первая ступень в лествице к небесам!
Второе требование и вторая ступень, да воз мет крест свой! Крест есть орудие казни; он необходим, когда есть преступник, коего казнить должно: кто же этот преступник? Мы сами: наш плотский человек, наша злая воля, наше преступное самолюбие, все ветхое падшее существо наше. Отвергаясь его, мы много делаем, но далеко не все. Отвергнутый ветхий человек наш не будет лежать в бездействии, как лежит ветхое, сброшенное с плеч рубище: нет, это лютый зверь, который, отвергнутый и даже пораженный, возобновляет нападения и становится тем разъяреннее и опаснее, чем более его поражают. Тут одно из двух: надобно умертвить отвергну того или самому пасть под его ударами. Чем же
будем умерщвлять врага нашего, т. е. нашу плоть и кровь, наше самолюбие и страсти, наше потоугодие и гордость? Собственным разумом? Он сам, доколе не возродится свыше, кичит (1 Кор. 8, 1), вземлется на разум Божий, и потому имеет нужду в умерщвлении. Собственною волею? Но она так слаба на добро, что хо тети, — как выражается Апостола, — прилежит ей, а еже содеяти доброе, не обретает (Рим. 7, 18). И как она возложит руки на свое собственное самолюбие? Нужно орудие самоумерщвления внешнее, твердое, могущественное; посему-то и повелевается, отвергнувшись себя, взять крест. То есть, что сделать? То есть, полюбить, избрать, усвоить себе все, что умерщвляет в нас наше самолюбие и злую волю, нашу чувственность и страсти. Посему крест, напри мер, есть бедность и недостатки; крест — бесчестие и клевета; крест — болезни и слабости; крест — худая женитьба и худое соседство; крест — бездетство и бедная многосемейность; крест — потеря сродников и друзей; крест - все несчастные случаи. Сей-то крест, эту совокупность огорчений, досад, лишений, искушений, бедствий, надобно взять, то есть, избрать и усвоить себе тому, кто хочет быть истинным последователем Христовым. Надобно взять не так, как преступник берет орудие казни, с отвращением, досадою, по необходимости; нет, надобно взять добровольно, с усердием, в повиновении благой воле Божией, по любви к своему спасению, в твердом убеждении в его пользе и необходимости; надобно взять
сей крест, как больной берет самое горькое и противное лекарство, ожидая от него возвращения себе здоровья и жизни. Только, когда крест берется таким образом, он составляет врачевство, есть признак последователя Христова, есть символ и знамение Христианства. Без такого взятия добровольного, разумного, в духе веры и любви, крест есть тягость подавляющая, умерщвляющая, но не воскрешающая. Ибо, надобно знать, братие, что крест, как совокупность лишений, неизбежен человеку на земли; от него нельзя уйти никому; его надобно несть всякому, и не следуя за Христом, подобно как его нес вместе со Христом разбойник, Его хуливший. Но такой крест, не взятый, а возложенный необходимостью, не спасает, а только убивает и мучит бесплодно.
Заметим еще и то, что Спаситель велит последователю своему взять крест свой — тот, который принадлежит именно ему, назначен свыше для него. Это нужно заметить для того, что злая воля наша своенравна во всем, даже в выборе креста, на коем ей должно быть распятою. Не хотят взять тот, который дан Богом, а хотят иметь самодельный, в таком, а не другом виде, состоящий из таких, а не других скорбей и лишений. Так, напр., такому-то человеку, видимо суждено, страдать и очищаться подвигами жизни семейной и общественной; а он ищет для себя крестов жизни отшельнической. До каких затруднений, опасностей не доводит людей такой произвол и самонравие, по-видимому, не предосудительные, а в самом деле вредоностные! А главная опасность та, что таким образом дают место своему произволу, когда он-то первый и должен подлежать отвержению и смерти на кресте. Нет, возлюбленная о Христе душа, если ты действительно отверглась, как должно, самой себя и решилась идти за Господом своим на Голгофу; то ты уже не будешь разбирать крестов, престанешь вымышлять их по-своему, а возьмешь тот, который давно готов для тебя. Да, он давно готов! Ибо, так как крест есть существенная необходимость для каждого, то промысл Божий располагает нашею жизнью так, что для каждого есть свой крест, своя доля скорбей, искушений, болезней. Сей-то крест есть самый действительный и животворящий; ибо он устроен не человеком, а Самим Богом. Посему, кто решился идти за Господом и для того взять крест, должен найти именно свой крест, а не брать чуждого, себе не принадлежащего, дабы за свое своеволие не пасть под его тяжестью. Но ужели в сем случае нет никакого места произволу, свободным самолишениям и жертвам? Есть, весьма есть! Только первее всего надобно решиться переносить лишения и скорби, посылаемые от Бога, те, кои неизбежны по самому нашему положению в мире и обществе; а потом уже, если достанет усердия и откроется случай и нужда, решаться на жертвы произвольные. Но и в сем случае необходимо правило — брать крест опять не чуждый, а свой, то есть, сообразный с своим состоянием, своими силами, с христианским смирением и самоотвержением. И особенно с самоотвержением, чтобы, думая иметь второй и сугубый плод, так сказать, в лучшем виде, не потерять первого, и, взяв крест, не взять в нем тайно и неприметно самого себя.
Таков, братие мои, смысл второго требования от последователя Христова, и се свойство второй ступени в лествице к небесам!
Третье требование и третья ступень есть шествие с крестом за Господом: да возмет крест свой и по Мне грядет!
Грядет. Жизнь наша есть путь непрерывный: можно остановиться на нем своею деятельностью; но нельзя остановить течение вещей, развития или упадка собственных сил и жизни. Все это, не останавливаясь, идет неудержимо. Тем паче жизнь духовная, христианская, есть путь непрестанный, всегдашнее хождение во свете заповедей Божиих, где нельзя остановиться без того, чтобы в то же время не остаться назади.
Посему-то Спаситель повелевает последователю Своему, взяв крест, не стоять в раздумье, не смотреть по сторонам, а идти не останавливаясь: то есть, что делать? Во-первых, всегда помнить, откуда, из какой тьмы и пагубы он изведен благодатью Божиею, — куда, к какому свету, чистоте и совершенству ему должно стремиться, что у него и для чего за плечами, то есть, не свирели и тимпаны, не розы и лилии, а крест: а помня все это, непрестанно устремляться в передняя, переходя путем узким от веры в веру, от добродетели к добродетели, от одного опыта самоумерщвления к другому, не удовлетворяясь никакою внешнею благовидностью своего поведения, а простираясь до истинной чистоты намерений, до совершенной Богоугодности действий, до полного умерщвления в себе греха и самолюбия. Так поступал Апостол Павел, который и после того, как был уже на третьем небе, почитал себя еще не удостигшим (Фил. 3, 13) и, нося язвы Господа на теле (Гал. 6, 17) своем, будучи распят миру, все еще продолжал по вся дни умерщвлять тело свое, да не како, говорит, проповедуя иным, сам неключим буду (1 Кор. 9, 27). Противно сему поступают те, кои, по надежде на окружающие их лишения и горести, думают, что они уже чрез то совершенно безопасны от искушений и соблазнов: потому оставляют духовное бодрствование и предаются бездействию. Оттого-то именно бывает, что иные, как выражается сей же Апостол, наченше духом, скончавают плотию (Гал. 3, 3). Блюдись сего, последователь Христов!
Чрезвычайно важно еще притом, чтобы, взяв крест, идти не за кем-либо другим, а именно за своим Спасителем: грядет в след Мене. Увы, братие мои, можно нести крест и идти — не во след Спасителя, а во след того же мнимоотвергнутого греховного своего человека! Можно страдать и терпеть, и в то же время погублять мзду и страданий и терпения! Это бывает, когда мы, среди нашего крестоношения, руководствуемся не верою в Господа и Его примером, не правилами Евангелия, а своим воображением и чувствами, или худо понятыми примерами других. В таком случае обыкновенно впадают в крайности; устремляются к тому, что, хотя само
в себе хорошо, но нам не свойственно — и не исполняют того, что кажется не так высоко, но для нас необходимо. Чтобы избегнуть сего, крестоносцу надобно непрестанно иметь пред очами жизнь Господа своего и, по возможности, подражать ей. Кто будет поступать таким образом, тот не увлечется, например, тою неправильною мыслью, якобы для самоотвержения христианского нужно человеку бросить все житейские связи и бежать в пустыню. Спаситель, напротив, для великого крестоношения Своего изшел из пустыни; около четырех лет провел между людьми всякого рода, странствуя по градам и весям. Памятуя сие, каждый может спокойно оставаться в своем звании и при своих обыкновенных делах; только, пребывая и живя, как член общества, не должен забывать, что он есть крестоносец Христов, и что — вследствие сего — и ему предлежит своя доля скорбей и на пастей; если не от вне, то от собственного сердца и страстей, доколе они не будут умерщвлены на кресте. Кто будет идти со своим крестом во след Спасителя своего, тот избегнет и той искусительной мысли, что для крестоносца Христова вовсе непозволительно участвовать в невинных радостях жизни, в удовольствиях семейных, пользоваться дружбою, уважением сограждан, и проч. Нет, Господь Сам не отвергал знаков любви к Себе, разделял общую радость на браке в Кане Галилейской, похвалил жену, помазавшую ноги Его миром; был даже на Фаворе и блистал славою небесною: только и на самом Фаворе не забывал креста Своего, беседуя с Моисеем и Илиею и исходе Своем, его же хотяше скончати в Иерусалиме (Лук. 9, 31), то есть, о Своей крестной смерти. Наконец, Он ли не имел мужества нести Свой крест до конца? И однако же не пререк, когда распинатели возложили крест Его на Симона Киринейского. Тем паче нам слабым и непостоянным, кто бы мы ни были, не подобает уклоняться, когда Промысл посылает кого-либо для облегчения нашего креста, дабы в противном случае не попасть, за свое самонадеяние, в плен последнему врагу — гордости духовной.
Кратко: взяв крест, должно идти путем веры и добродетели, идти непрестанно, идти за своим Спасителем, руководясь Его примером и повелениями, идти, не озираясь вспять к прежним греховным навыкам, не рассевая взоров по сторонам, ограждаясь непрестанно смирением и молитвою.
Но куда же приводит путь сей? Где цель его, и что там?
Спаситель не открыл сего в настоящем случае прямо, потому что, когда предлагалась настоящая беседа, Его собственный путь еще продолжался. Но можно ли много недоумевать и вопрошать о том, где конец пути крестного? Когда велят идти с крестом за плечами, то, явно, не на брак и пиршество. Когда надобно идти с сим крестом за Господом, то нельзя не придти наконец на Голгофу. Для чего носили преступники свои кресты? Для того, чтобы быть распятыми на них. Для того же должен нести свой крест и ты, христианин! Смерть, смерть крестная, вот
цель твоего крестоношения, твоего последования за Христом! Иже Христовы суть, говорит Апостол, плоть распята со страстьми и похоть ми (Гал. 5, 24); и представляет в пример сего распятия себя самого: им же мне мир распяся и аз миру (Гал. 6, 14).
Но если где, то при сей истине, все падшее существо наше возмущается, все кости плотского человека нашего вопиют: не хощем сему, да царствует над нами (Лук. 19, 14). Что за царь, у коего вместо скипетра — крест? Что за предводитель к победе, который ведет последователей своих на смерть неизбежную? В самом деле, братие мои, почему так мало истинных последователей Христовых? Именно потому, что, следуя за Христом, надобно идти на смерть своей чувственности. Отвергаться самих себя отчасти соглашаются; ибо не могут не видеть, что в них есть много даже такого, чего вовсе нельзя терпеть. Соглашаются даже и взять крест, то есть переносить скорби, подвергаться лишениям, находя это с одной стороны, неизбежным, а с другой — полезным: но быть распяту со Христом, погребену, дабы потом не иметь свое го ума, своей воли, своей жизни — на это решаются только немногие, избранные; об этом вовсе не думают, сего не почитает нужным большая часть даже из так называемых добрых христиан.
Да будет же известно, братие мои, всем и каждому, что без сораспятия нашего Господу и Спасителю нашему невозможно, решительно невозможно, участвовать нам и в воскресении с Ним:
ибо естественная жизнь наша во грехе и страстях так противоположна истинной жизни нашей в Боге, как ночь противоположна дню. Чтобы на стал день и взошло солнце, непременно надобно пройти прежде ночи: подобно сему, чтобы явилась в нас жизнь Христова, а с нею радость и блаженство вечные, необходимо прежде истребиться в нас жизни греховной. Посему думающие достигнуть спасения иным каким образом, а не чрез умерщвление своей плоти и страстей, подобны тем людям, кои желали бы получить здоровье, неисцелившись от лютой болезни. Се го не может сделать для нас Спаситель наш: ибо это значило бы предоставить царствие небесное греху и страстям. Посему, кто хочет последовать Ему, тот заранее должен решиться на умерщвление в себе всего, противного воле Божией, и следовательно, первее всего — на умерщвление своего самолюбия, которое составляет корень всех наших нечистот и преступлений.
Дело столь великое, хотя может начаться в нас каждое мгновение, очевидно — не может совершиться в краткое время; ему должна быть посвящена вся наша жизнь. Посему тот в жалком заблуждении, кто думает, что для вечного спасения души своей достаточно, напр., провести в окаянии и молитве один какой-либо вели кий пост. Нет, этот великий и воистину душеспасительный пост должен состоять из всей нашей жизни. Пасха и Воскресение после таковой четыредесятницы празднуются уже не на земли, а там - в невечернем дни царствия Христова.
Очевидно также, что умерщвление в нас ветхого человека сопряжено со многим принуждением себе, с лишениями и скорбями. Но что же делать? Это болезни нового рождения от духа Как по плоти нельзя родиться без крови и слез, так нельзя возродиться и по духу без скорби и печали по Бозе. Спаситель никого не принужд дает к сему: иже аще кто хощет! Но мы сами поняв надлежащим образом дело спасения нашего, мы сами должны отвергнуть широкий путь, вводящий неминуемо в пагубу, и возлюбить путь узкий, который один вводит в живот Ибо, что пользы, если мы, уклонившись от ига Христова, и избегнем скорбей временых, а подвергнемся чрез то, подобно богачу Евангельскому, мучению вечному? Но избегнем ли уклонившись от последования Христу, даже временных скорбей? Увы, мир, нас обольщающий, имеет не одни розы, а и множество вместе с ними тернов: первые цветут кратко, а последние — всегда на древе. Какая неизмеримая тол па миролюбцев! Но много ли довольных своею участью? Все стонут и воздыхают. Посему если уже неизбежно страдание, то лучше терпеть и страдать для Христа и со Христом, нежели для мира и с миром. В первом случае временными страданиями искупается вечное блаженство; а в последнем — временные страдания послужат за логом и предначатием вечных мук.
Уразумеем же тайну Креста Христова и наше го. Познаем необходимость обоих крестов; познав. возлюбим тот и другой любовью неразрыв ною; возлюбив, будем нести свой крест, по следам Спасителя нашего, распиная на нем ветхого человека нашего, тлеющего в похотех пре лестных. Сделаем все сие, братие мои; ибо, се есть живот вечный! Другого пути к животу и царствию для нас нет и быть не может! Аминь.
(Ариепископ Иннокентий. Великопостное чтение. М. 1997.)
|
