|
Настоящий праздник можно назвать праздником дружества. Иисус говорит: Лазарь, друг наш успе (Иоан. 11, 11), и спешит в Вифанию, несмотря на опасность там для Своей жизни от Иудеев. Ученики говорят также: идем и мы, да умрем с ним (Иоан. 11, 16), то есть, говорят то, что могла внушать токмо самая пламенная дружба к Лазарю. О Марфе и Марии, сестрах его, невозможно и сомневаться: их душа и сердце как бы погребены вместе с братом и другом. Самые фарисеи, забыв свои лицемерные виды и расчеты, пришли в Вифанию не для чего другого, как да утешать сестр о смерти брата. А при гробе Лазаря - тут Иисус даже прослезился; и конечно, не от уныния и печали, ибо сейчас скажет: Лазаре, гряди вон, - а от любви и дружбы, для коих тяжело видеть и на одну минуту возлюбленного своего в гробе, среди праха и тления. Посему-то самые Иудеи заговорят: виждь, како любляше его! (Иоан. 11, 36). Итак, говорю, праздник настоящий можно, по всей справедливости, назвать праздником дружбы.
Если когда потому, то ныне самый удобный случай для нас наблюсти, как Господь поступает со Своими друзьями и возлюбленными. Много ли Он любит их? Так любит, что проливает слезы на их гроб. Иисус не плакал на Своем Кресте, а над Лазарем плачет; и сделал для него то, чего не делал ни для кого; ибо воскресил его из мертвых, уже четыредневна и смердяща.
Но любовь сия делает ли друзей Господа вовсе неприкосновенными ни для какой скорби и искушений? Напротив. Из примера Лазаря и сестр его особенно видно, как справедливо замечено Апостолом Павлом, что его же любит Господь, того наказует и испытует (Евр. 12, 6). Ибо смотрите, вот семейство, которое Господь постоянно отличал Своим вниманием; среди коего, во время пребывания Своего в Иерусалиме, всегда находил для себя дружеский приют и успокоение, которому явил столько знаков Своей благорасположенности, так что оно само уже нисколько не сомневалось в любви Его, а возлагал на Него полную надежду во всяком случае, как и теперь, едва только Лазарь сделался болен, дали Ему знать о том, в уверенности, что Он не медля явится и возвратит здравие Своему болящему другу, — вот, говорю, семейство, святое, чистое, самое близкое к Господу, и однако же какому великому искушению и какой скорби подвергается оно теперь со смертью Лазаря! Господь, без сомнения, мог отвратить болезнь от Своего друга, но не отвратил; мог сделать ее, по крайней мере, не смертельною, но не сделал; мог поспешить чудом и придти в Вифанию на другой или третий день по смерти, но явился на пятый. Почему так и для чего? Потому и для того, чтобы сделать и Лазаря и сестр его вполне орудием славы Божией, дабы дать им — и печалью своею, и болезнью брата, и самою смертью его, послужить великому делу спасения человеческого: да прославится Сын Божий ея ради (Иоан. 11, 4)! Так поступает Господь с другами и присными Своими! Он блюдет их яко зеницу ока; без Его воли не падает с главы их ни одного волоса: но это не значит того, чтобы Он непрестанно ущедрял их только благодеяниями, чтобы увеселял и питал их сладостями, подобно как поступают с детьми своими сердобольные, но неразумные матери, портя таким образом их нрав, приучая их к изнеженности и роскоши — нет, Господь премудр, и не может поступать таким образом; Он взирает не на удовольствие, а на истинную пользу любящих Его и любимых Им; и для усовершения их в вере, любви, смирении и преданности, нередко посылает на них такие искушения, каких не видят над собою грешники. У кого, например, из грешников требовал когда Господь в жертву Себе сына? А у Авраама требовал. Кто любезнее Ему был дванадесяти учеников Его? И все они скончались за Имя Его среди мучений — иной от меча, иной от креста, иной от камней. Все это не только по любви их к Господу, но и по любви к ним Господа. Ибо для Него, яко Всемогущего, ничего не стоило отвратить от них все искушения, окружить их даже всеми видами счастья земного; но Он не сделал сего, а напротив, попустил обрушиться на них всем бедствиям, да пренесением их взойдут на большую высоту и достигнут светлейших венцов: потому что ничто так не делает человека чистым, ничто так не возвышает его в духе и не приближает к Богу, как мужественное перенесение скорбей и напастей.
Престанем же, братие мои, соблазняться и недоумевать, если видим, что кто-либо и из верных рабов Божиих не благопоспешается в земных делах своих, терпит нападение или клевету, страдает от болезни и других зол. Ужаснемся, напротив, и пожалеем, когда сретим счастливого во всем нечестивца, высящегося яко кедр ливанский. Ибо, это значит, что он, яко неисправимый, предоставлен уже самому себе, и, по выражению Писания, восприемлет, подобно богачу Евангельскому, благая в животе своем, дабы по смерти идти прямо во огнь геенский.
Престанем унывать и отчаиваться, когда и нас, несмотря на чистоту рук и правоту путей наших, посетит какая-либо горесть и потеря. Напротив, если мы хотим быть воистину рабами Господними; то должны в сем случае не падать, а возвышаться в духе, утешаясь тою мыслью, что Господь взирает на нас уже не как на малых детей, неспособных ни к какому трудному опыту и подвигу, а как на возросших, от коих с благонадежностью можно ожидать и требовать жертв и усилий. А для сего утвердим навсегда в душе нашей мысль, что все горести и напасти земные, в чем бы они ни состояли и как бы велики ни были, коль скоро преносятся надлежащим образом, то есть, со смирением, верою и преданностью в волю Божию; то никогда и ни в чем не могут повредить нам, а всегда доставляют, напротив, великую пользу душевную. Хотите знать — какую? Ту, что ослабляют в нас плотского человека, этого опаснейшего врага нашему спасению; ту, что подавляют в нас приверженность к благам мира и его нечистым утехам и обращают мысли наши к небу и вечности; ту, что приближают нас к Богу, заставляя в нем едином, яко Неизменном и Вечном, искать для себя опоры и утешения; ту, наконец, что видимо уподобляют нас Господу и Спасителю нашему, Который, во время бытия Своего на земле не царствовал и не блаженствовал, хотя имел на то все право, а ежедневно лишался, терпел и страдал ради спасения нашего. Аминь.
(Ариепископ Иннокентий. Великопостное чтение. М. 1997.)
|
