|
Когда желаем мы взойти в каковыйлибо великолепный храм, самое его с прилежанием осматриваем преддверие: и ежели находим, что и оно отменною блистает красотою, то потому уже заблаговременно судим, сколь прекрасна и великолепна должна быть внутренность самаго храма.
Прежде мы беседуя о покаянии и исповеди, какбы осматривали прекрасное некое великолепнаго храма преддверие. Теперь следует мне ввести вас и в самую внутренность святилища, и показать всю славу его. Покаяние и исповедь, яко взяв за руку приводит нас к святейшей тайне Божественнаго причащения. Ибо не возможно к сей святыне приступить, не очистив прежде совести своей. Сего прямо Апостол от нас требует: да искушает себе человек, и тако от хлеба да яст, и от чаши да пиет (1 Кор. гл. 11, ст. 28). Таковое искушение точно в том состоит, в чем, показывали мы, состоит покаяние и исповедь.
И как уже о сем довольную простирали мы беседу, то по существенному порядку следует изъяснить нам: 1. В чем состоит тайна святаго причащения. 2. Какое есть ея действие и плоды. 3. Кто достойно сию святыню приемлет, и кто не достойно. Приимите убо со усердием предлагаемое вам о том учение, и вкупе со мною пролейте молитвы ко Отцу светов, да и мой язык устроит достойным великия истинны орудием, и вас да расположит ко вниманию и к принятию слова Его со охотою.
Всякому Христианину известно, что тайна причащения уставлена Самим Господем нашим Иисусом Христом. Установление сие само по себе важное, еще более увеличивается тем, что оно учреждено в самое то спасительное время, когда великий Ходатай наш шествовал на Голгофу к принесению Самого Себя в жертву на кресте. Вспомните при сем оныя великое знаменование в себе заключающия слова, которыя Господь при учреждении тайны сея сказал Своим ученикам: Желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук (Лук. гл. 22, ст. 15). Акиб сказал: многия открывал Я вам тайны, многия творил чудеса: но при всем том ничего столько не желал, ничего столь для вас важнаго и нужнаго не находил, как чтоб сие таинственное действие для всех верующих учредить, в самой тот час, когда уже отверзутся двери страдания Моего. Желанием возжелех сию пасху ясти с вами, прежде даже не прииму мук. Сии одни великаго веры нашея Основателя слова уже довольно показывают и величество и важность и нужду и пользу таинства сего.
Почему древние Христиане, при самом начале Христианства, хотя еще не имели никаких почти ныне церковию употребляемых обрядов, но тайну причащения всегда совершали с великим благоговением, и зело страшилися, чтоб как не лишиться святыни сея.
Были тогда времена, когда везде гнали Христиан, мучили и умерщвляли. Не было дозволяемо поставить ни жертвенника, ни храма: которые же были устроены, и те были разрушаемы. Однако при таковых тесных обстоятельствах Христиане убегали в горы и вертепы и в пропасти подземные: и в сих самых местах за первое дело почитали совершить действие причащения, и единственное утешение находили в принятии сея святыни. Некоторые же и в самых темницах, заключенные во оковах, окруженные стражею мучителей, разтерзанные телами, почитали еще большим, нежели все сие, мучением, чтоб лишиться им святаго причащения. И для того подкупали великою ценою стражей, чтоб дозволено было им из рук каковаголибо Христианина, получить сие сокровище. А иные из священнаго чина, яко трупы поверженные от ран лежя на земли, нашедши случай достать хлеб и вино, полагали сии таинственные виды на своих измученных персях, прочитывали подобающия освящению молитвы, и потом причащалися.
Один язычник главный начальник Азии Плиний пишет (Книг. 10, письмо 97) к Траяну Императору, что он по повелению его розыскивал Христиан, и ничего более не нашел, как что они вкупе все во определенный день прежде восхождения солнечнаго собираются во едино место, поют похвалную песнь Христу, яко Богу, взаимною себя присягою обязывают, не на злодейство какое, но чтоб не делать воровства, разбойничества, прелюбодеяния, чтоб не лгать, не обманывать, и в закладе не запираться. По совершении, де, сего обычай имели расходиться: потом паки собиралися к принятию пищи общей, но неповинной. Сие язычника знаменитаго свидетельство означает собирание Христиан прежде восхода солнечнаго, что они отправляли утреннюю службу: а вторичное собирание к принятию пищи, означало Божественную литургию, которую они в каждый определенный, тоесть, воскресный день, совершали, и обще все в тот день причащалися.
Какое было усердие тех Христиан! какая вера! какое было то великое и чудесное зрелище видеть, что самые пещеры и пропасти преобращались в священные жертвенники! О божественные были те перси, кои святым олтарем быть удостоились! О великий был тот Архиерей, который принося жертву Христову, и самого себя вкупе в жертву приносил! пещеры оные, вертепы оные, и перси те были безконечно великолепнее тех храмов, кои блистают златом и сребром, но не украшенны Христиан благочестием.
Когда же с таким уважением от всех Христиан наблюдаемо было сие таинство, надобно знать, какую к тому они имели притчину.
Первая к тому притчина была, чтоб в точности исполнить те Христовы слова, которыя он при установлении сея тайны сказал: Сие творите в мое воспоминание (Лук. гл. 22, ст. 19). Что самое Апостол его так изъясняет: Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете (1 Кор. гл. 11, ст. 26).
Памятование благодеяния есть благороднейшее действие честныя души: так как неблагодарность доказывает душу низкую и нечувствительную. Воображали просвещенные Христиане самым сильным образом те великия благодеяния, которыя им оказал Бог Своим сошествием с небес на землю, воплощением, страданием и смертию. Каждый Христианин сам в себе со благоговением и с священным жаром так размышлял: Бог преклонил небеса, да меня падшаго возставит: Он унизил Свое величество до восприятия рабия зрака, да меня вознесет: Он мучительнейшия претерпел страдания, да меня исцелит: Он самую смерть, да еще и поноснейшую подъял, да меня оживит. Сие есть доказательство Его ко мне любви, какой под солнцем никогда не бывало. Как! при всем том я столь буду нещастлив, чтоб не помнить Его благодеяний, чтоб за все то не оказывать благодарности? Каким образом воззрю я на солнце, которое видя Его висяща на кресте, помрачалось? Каким образом на землю, которая видя Его умирающа трепетала? Буду ли я нечувствительнее самых камней, которые от всего того распадались? Но и чем изъявлю Ему мою благодарность? Чем равным заплачу? Пойду, пойду: буду умерщвлять мою греховную плоть, пролию всю мою кровь, предам на все мучения тело мое для любви имени Его. Но что я слышу? Он меня щадит, от меня сего не требует: а только отеческим кротким гласом напоминает мне: сие твори в Мое воспоминание. О человеколюбивейший Избавитель! с радостию повинуюся гласу Твоему. Пойду с поспешностию во святилище Твое, вкупе со учениками Твоими, с братиею моею. Изчислю с ними все Твои благодеяния. Воспоминанием их утешу и освящу себя. Воспою Тебе песнь благодарности. Буду наслаждаться дражайшим Твоим при смерти Твоей мне оставленным наследием. Прииму священный хлеб, яко самое пречистое тело Твое. Раздробляя его, скажу: так Ты раздробляемь был всеми членами на кресте. Сокрушая его во устах моих, скажу: тако Ты весь сокрушаемь был во спасение мое. Ядя его, скажу: тако Ты еси живот мой и всего мира. Вмещая его во утробе моей, скажу: любовь Твоя превосходит любовь всякаго отца и всех тварей. Ты питаеши меня Самим Собою, самым телом Своим. Притом приняв в руки божественную чашу, скажу: се зрю очами моими кровь Твою. Пия оную скажу: тако Твоя кровь изливалася во обмытие и очищение мое. Гортанию моею поглощая оную скажу: уже я не в числе смертных, когда от источника безсмертия вкушаю. Я услаждаюся, обожаюся и восхищаюся вне самого себя. Сим великим действием я вкупе и благодеяния Твоя воспоминаю, и изъявляю мою возможную благодарность, и несказанно сам себя пользую во оставление грехов моих и в жизнь вечную.
Вот, мои слушатели, какая была первая причина установления тайны причащения. И она же есть, что все Христиане с толиким уважением оную соблюдали. И потому то сия тайна называется по Гречески, Евхаристиа, а по нашему благодарность: что приемля оную Христианин долженствует воспоминать благодеяния Божия, и душевную за оныя приносить благодарность свою.
Вторая причина была, что сим причащением свидетельствовали Христиане свое взаимное между собою и со всею Христианскою церковию соединение. Сие доказывают следующия Апостольския слова: яко един хлеб, едино тело есмы мнози: вси бо от единаго хлеба причащаемся (1 Кор. гл. 10, ст. 17). Хотя из многих стертых зерен составляется хлеб, но един хлеб есть: так и все различнаго состояния Христиане, но единое составляют нераздельное общество. И как при единой сидеть трапезе и вкупе есть и пить, обыкновенно бывает, или между единою семьею, яко то отцу с детьми своими, или между сродниками, или между приятелями. Где нет любви, там и единой нет трапезы. Так и Христиане к единой приступая трапезе таинственной, и вкушая от единаго хлеба и от единыя чаши, тем самым свидетельствуют, что они хранят между собою взаимную братскую любовь, и что от святаго церкве общества пребывают нераздельны. Яко един хлеб, едино тело есмы мнози: вси бо от единаго хлеба причащаемся (1 Кор. гл. 10, ст. 17).
Как древние Христиане друг друга с горячестию любили, то и страшились подать на себя сие подозрение, что акибы удаляясь они от общаго с протчими духовнаго пирования, к ним не весьма усердием привязаны, и быть с ними в соединении не за великое поставляют. О крайне сего страшилися они!
Прибавьте к тому, что к сему священному приобщению кто недопущаемь был? Был недопущаемь неверный язычник, крещением непросвещенный: недопущаемь был еретик и раскольник: недопущаемь был всяк явный грешник и тяжкий преступник. Почему с ужасом они воображали, чтоб от святаго причащения удаляться. Ибо помышляли, что они чрез таковое удаление почтены будут или яко за неверных, или яко за еретиков и раскольников, или за явных и тя жких беззаконников. От одного о сем воображения трепетали они. И для того яко елени на источники водные, тако притекали к духовному святаго причащения пированию. И чем горячее взаимно себя любили, чем привязаннее были к соединению церковному, тем чаще желали подавать о себе другим и церкви всей в том уверение. И потому каждую неделю причащалися.
Приходя же к последнему смертному подвигу ничего столько не желали, как чтоб вытти из сего света с сим святым напутствием, не только для спасения своего, но паче, чтоб оставить по себе несумнительное свидетельство, что они и жили нераздельны с церковию, и умерли в неразлучном с нею соединении.
Приметьте вы все сие, мои любезные слушатели, и углубите в мысли и сердце своем. Вы тояже церкве члены: вы древних Христиан наследники: а потому по их стопах итти одолжаетесь. Слышав вы похвалы древних Христиан, поревнуйте, дабы и ваша вера тогоже удостоилась. Усладите уста мои тем, чтоб я в следующую неделю не слезами растворил беседу мою, но возвещением достойнаго благочестию вашему похваления. Аминь.
|
